ВЕРА ЗУБАРЕВА – писатель, литературовед и режиссёр, автор 12 книг поэзии, прозы и литературной критики, главный редактор журнала «Гостиная» (http://www.ulita.net/gostinaya.html), Лауреат Муниципальной Литературной Премии им. Паустовского.
Её книги выходят также в переводах.
Вера закончила Одесский Государственный университет, филологическое отделение. В 1989 году Вера эмигрировала в США с семьёй и в настоящее время проживает в Филадельфии. В 1995 году она защитила докторскую диссертацию по теории литературы в Пенсильванском университете, где в настоящее время преподаёт искусство принятия решений в литературе, кино и шахматах.
Первая книга её стихов, «Аура», вышла с предисловием Беллы Ахмадулиной (Филадельфия, 1991).
"Сначала я увидела её стихи, воображение соотнесло их с морем и побережьем, с бликами, с хрупким чередованием блеска и тени. Прихотливый, независимый и несомненно ранимый мир открылся мне, явилась мысль о возможном обидчике воздуха и моря. И сама милая Вера очень понравилась мне! Я верю, что она слышит голос своей звезды, предвещающей удачу, но оберегающей от суеты, вздора, поспешности. Её стихи – изъявление ясной и суверенной души, грациозно существующей в осознанном пространстве". (Белла Ахмадулина)
В 2003 году в Швейцарии вышла в свет её книга стихов «Трактат об ангелах» в переводе на немецкий (рисунки Эрнста Неизвестного). Книга была награждена тремя дипломами и премией ТОП КНИГА на международной книжной ярмарке «Зелёная волна».
Вера также является режиссёром-постановщиком и сценаристом. Её фильмы отмечены премиями на кинофестивалях и демонстрируются по американскому телевидению.
С июля 2010 г. Вера Зубарева - член Одесской организации Конгресса литераторов Украины. Подробная биография
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Ах, ухватиться б за подол заката
И плыть, и плыть – туда, где не объято
Никем, пространство жмётся на краю
Всего земного, что уму понятно,
И напевает "баюшки-баю".
И на зеркально-синей акварели
Качаются как лодки колыбели,
Плывут как сны туманы вдоль земель,
И лунный свет играет на свирели
И нить судьбы мотает на свирель.
А ночью кроны – как большие крыши.
Под ними заклинается в двустишье
Магическое "баюшки-баю".
Ты слушаешь. Ты спишь. А край всё ближе.
Как ни ложись, проснёшься на краю.
И смешивая сумрак с небесами,
Единый кто-то, множась голосами,
Поёт одно и то же – "не ложись!",
Но исподволь меняет всё местами.
Очнёшься, вздрогнув. Полоснёт, как пламя…
"Кто это был?" И вдруг прозреешь: жизнь.
* * *
В дождь сильнее привязанность к дому,
Дольше улицы вьются к теплу,
Придается значенье подъему
И разрытой трубе на углу.
В дождь все земли приходят к единству
По слезе, по струе, по реке –
По земному размазавшись диску –
И молчат на одном языке.
Как с педали не снятая нота,
Резонируют капли в окно.
В дождь всегда вспоминается что-то,
Что, казалось, просохло давно.
ВЕНА
Вена ещё далека.
Автобус подъехал к дому.
Каждому – два глотка
Воздуху или рому
Из опухолевых фраз,
Растущих в том, характерном
Направлении для метастаз.
Автобус заводится в нервном
Стремленье рвануть.
Сейчас!..
Посредине чёрной ночи –
Руки поднятые ввысь.
Посредине чёрной ночи –
Кто простись, а кто – молись.
Посредине чёрной ночи
То ли падал, то ли плыл
Дом опустошённый отчий
Сквозь ладоней млечный тыл.
Восклицанье "Вена! Вена!"
Заставало вновь врасплох
И, как скрытая каверна,
Прожигало каждый вдох.
Автобус юлит над обрывом.
Дорога к границе – что к Господу на суд.
По таким неправдоподобным извивам
Лишь ангелы смерти преставленного несут
По его же замирающим мозговым извилинам.
Каждый чувствует себя распиленным
Или расколотым вследствие грандиозной аварии
На левое полушарие
И на правое полушарие.
НЕБО ИТАЛИИ
Страшно не то, что оставлен дом
И роздано прошлое неизвестно на чью потребу,
А то, что чувствую себя, как фантом,
Меж созвездий, расставленных по новому небу.
Каждый мой последующий шаг
Всё дальше уводит от привычного ориентира,
А инакомыслящий Зодиак
Переворачивает основы мира.
Закрываю глаза, возвращаю себе небосвод,
Где созвездия – как бесформенные скопления.
Ночью звёзды России не складываются в аккорд,
Коль от каждой отлучают гения.
Итальянское небо, в котором себя не найти,
Хоть возьми телескоп и обследуй квадрат за квадратом.
Так умерший, проплавав ещё в бытии,
Не поняв, что к чему, не распавшись на клетку, на атом,
Наконец-то умрёт, потрясённый, возле белых зеркал.
Белых-белых, как шок отразившихся близких.
Так и я, задрав подбородок, чтоб исполнить вокал,
В этом зеркале жизни не вижу самой вокалистки.
К ВЕНЕЦИИ
Зимний воздух
Работы венецианских мастеров
Переливается в обрамлении кварталов.
Иллюзией двойственности миров
Наполнены кладези каналов –
Там колышется роскошь
Зацветших илом дворцов.
И плещущая о стены праматерь Хаоса
Сочленяет отражения и объекты,
Как сиамских близнецов,
Этажами нижнего яруса.
Гондола со статуэткой гондольера
Покачивается в лужице золота.
Детали собора, где для полноты интерьера
Не хватает только серпа и молота,
Веселятся и утверждают
Собственные каноны.
Спёртые кони и фиктивные колонны
Разрастаются на солнце,
Будто в них подмешали дрожжи.
Над этими водами
Носился Дух Божий!
Венеция,
Ты будешь сниться всегда
Той, что смотрелась в твои каналы
И печалилась, что не оставила ни следа,
И о будущем ничего не знала.
Снись ей,
Как страннику снится кров,
Чтобы не шёл в бездуховном унынье.
Снись,
Вместо вытатуированных снов
На мозга исколотой половине,
Когда имя, написанное по латыни
Отчуждается от его родослов...
И когда шлагбаум опускается
Под стать гильотине -
Снись!
* * *
Ночь состоит из ломаных линий
И вспышек комнаты между веками.
Уснёшь и снова в тёмном камине
Кто-то шкрябает сухими ветками,
Волхвует, откатывая дни за днями,
Пока закручиваешь игры с рифмами,
Незаметно продвигаясь к долговой яме,
Где корабль жизни обложен рифами.
Крошки звёзд просыпались в пропасти.
Налетели чёрные птицы-вороны.
Молчаливо склевали горсть за горстью,
И раздул их ветер на четыре стороны.
Посредине мира дыра над бездною.
На вершине мира – кормушка звёздная.
В центре мира – кровать железная
И чьё-то «я», никем не опознанное.
Свечка, зеркало, горстка пепла.
Взмах ресниц – комната, я же.
Скоро утро. Звезда поблекла.
Оставь всё как есть. Спи дальше.
* * *
Дети не знают, что происходит глубокой ночью,
Куда летишь вместе с городом
под разрывы оставшихся связей
Со скоростью темени, относительно которой всё прочее
Измеряется по ту сторону человеческой фантазии.
Видишь то, что раньше было не велено,
Когда зажмуривался, в надежде подсмотреть,
Что происходит в момент её наступления,
Как из жизни пытаются подглядывать в смерть.
А теперь вот закрыть бы глаза, чтобы миновало
Это зрелище опрокинутых в безмолвие мыслей,
Где собственное одинокое начало
Пребывает, заглушённое до пианиссимо.
Где эта не придуманная никем колыбельная
Для ума, который давно всё уже понял?
Кто бы так сумел нашептать: "Не велено!",
Чтоб уснуть, лишившись собственной воли?
Как укрыться под то спасительное одеяло,
Под которым никаких разногласий с душою,
И превратиться в прежнее малое,
Просто и радостно вливающееся в большое?
* * *
Ныряет ночь
В узорах и изломах
Под тяжесть разодетых насекомых.
Пан-бархатом обшитое крыло
Дородной бабочки даёт внезапно промах
И возмущённо бьётся о стекло.
Феерии бессчётных светляков,
Что мчатся на огни особняков,
И разлетаются на мелкие осколки,
И сыпятся на травы и на ёлки.
Достигнуты заветные места.
Но как же и кому досталась та,
Другая жизнь, в нехитром до-мажоре
Проигранная запросто, с листа?
Опасный аромат любви и скорби
Разлит по дому, и жуки-гиганты
Штурмуют окна замкнутой веранды,
Запаянной, с их точки зренья, колбы,
Откуда ты, должно быть, происходишь –
Второй судьбы искусственный зародыш.
СТИХИ О ВОЛКЕ
1
Я думаю, ты всё же постучишься:
Ближайшее соседство - за версту,
А вечер погрузил моё жилище
Почти по окна в темень и листву.
Сползает со столба лианой провод,
И в лампе на исходе керосин.
И это ли не долгожданный повод,
Чтоб постучать без видимых причин?
Невесело, запущенно и дико
Мой дом произрастает из земли,
И вытоптана кем-то ежевика,
Которую собрать мы не смогли.
Я слева от чернеющей дорожки
Наткнёшься ты, когда придёшь ко мне,
На скользкое негодное лукошко.
Где ягоды подгнившие на дне.
Тут без труда я приручила волка –
Всё оттого, что сходно с ним живу.
Его глаза - зелёных два осколка –
Пускай сверкают по ночам во рву.
Хоть изредка скорблю, что не волчица,
Но не ропщу. Что, думаю, с того?
В конце-концов, ведь кто-то постучится –
В твоём обличье он, иль ты – в его.
read more